СУДЬИ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Л.М. ЖАРКОВОЙ ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ АБЗАЦЕВ ТРЕТЬЕГО И ЧЕТВЕРТОГО ПУНКТА 3 СТАТЬИ 27 ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА ОТ 26 СЕНТЯБРЯ 1997 ГОДА «О СВОБОДЕ СОВЕСТИ И О РЕЛИГИОЗНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЯХ» В СВЯЗИ С ЖАЛОБАМИ РЕЛИГИОЗНОГО ОБЩЕСТВА СВИДЕТЕЛЕЙ ИЕГОВЫ В ГОРОДЕ ЯРОСЛАВЛЕ И РЕЛИГИОЗНОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ «ХРИСТИАНСКАЯ ЦЕРКОВЬ ПРОСЛАВЛЕНИЯ»
На основании части первой статьи 76 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» излагаю особое мнение по Постановлению Конституционного Суда Российской Федерации от 23 ноября 1999 года.
1. Статья 27 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» содержит заключительные нормативные положения, имеющие целью упорядочение деятельности религиозных организаций, созданных в соответствии с Законом РСФСР от 25 октября 1990 года «О свободе вероисповеданий», и распространение на них определенных требований, установленных новым Законом.
Так, в соответствии с положениями абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» религиозные организации, не имеющие документа, подтверждающего их существование на соответствующей территории на протяжении не менее пятнадцати лет, пользуются правами юридического лица при условии их ежегодной перерегистрации до наступления указанного пятнадцатилетнего срока; в этот период эти организации не пользуются правами, предусмотренными пунктом 4 статьи 3, пунктами 3 и 4 статьи 5, пунктом 5 статьи 13, пунктом 3 статьи 16, пунктами 1 и 2 статьи 17, пунктом 2 статьи 18 (применительно к образовательным учреждениям и средствам массовой информации), статьей 19 и пунктом 2 статьи 20 указанного Закона.
Конституционный Суд Российской Федерации признал данные положения не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку они в нормативном единстве с положениями пункта 1 статьи 9 и пункта 5 статьи 11 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» применительно к их действию в отношении религиозных организаций, учрежденных до вступления его в силу, а также местных религиозных организаций, входящих в структуру централизованной религиозной организации, означают, что такие организации пользуются правами юридического лица в полном объеме, без подтверждения пятнадцатилетнего минимального срока существования на соответствующей территории, без ежегодной перерегистрации и без ограничений, предусмотренных абзацем четвертым пункта 3 статьи 27 названного Закона.
Конституционный Суд Российской Федерации, исходя из того, что заявители являются религиозными организациями, созданными до вступления в силу Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», и входят в структуру централизованных религиозных организаций в качестве их составных частей, в данном деле проверял положения абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 лишь постольку, поскольку они применимы именно к таким организациям. При этом, как указывается в пункте 3 мотивировочной части, вопрос о конституционности оспариваемых положений применительно к их действию в отношении «других» религиозных организаций Конституционный Суд Российской Федерации в связи с данными жалобами не рассматривал.
Решение же Конституционного Суда Российской Федерации вынесено применительно к действию проверенных норм в отношении всех религиозных организаций, учрежденных до 26 сентября 1997 года, а также в отношении всех местных религиозных организаций, входящих в структуру централизованной религиозной организации.
2. В соответствии со статьей 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации и пунктом 3 части первой статьи 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд Российской Федерации по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан проверяет конституционность закона, примененного в конкретном деле. Под законом в данном случае подразумевается законодательная норма, на основании которой вынесено конкретное правоприменительное решение и которая затем обжалуется в Конституционный Суд Российской Федерации. Такое понимание вытекает из правовой позиции, изложенной Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 23 мая 1995 года по делу о проверке конституционности статей 2.1 и 16 Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий».
В данном деле Конституционный Суд Российской Федерации рассматривал положения абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 в неразрывном нормативном единстве с положениями пункта 1 статьи 9 и пункта 5 статьи 11 (о создании и регистрации местных религиозных организаций) применительно к местным организациям, имеющим подтверждение о вхождении в структуру централизованной религиозной организации того же вероисповедания. К заявителям же была применена норма статьи 27, устанавливающая ограниченную правоспособность всех религиозных организаций, созданных до 26 сентября 1997 года и не имеющих подтверждения о пятнадцатилетнем сроке существования на соответствующей территории.
Взаимосвязь оспоренных положений с положениями пункта 1 статьи 9 и пункта 5 статьи 11 не умаляет и самостоятельного их значения, в связи с чем заключительный вывод Конституционного Суда, в соответствии с которым все созданные до вступления в силу Закона религиозные организации сохраняют полную правоспособность, а положения абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 одновременно признаются не противоречащими Конституции Российской Федерации, представляется спорным.
Во-первых, утверждение об освобождении автономных местных религиозных организаций от выполнения предписаний статьи 27, ограничивающих их правоспособность и обязывающих проходить ежегодную перерегистрацию до наступления пятнадцатилетнего срока, не согласуется с пунктом 1 статьи 9, которым создание таких организаций допускается только при наличии подтверждения о пятнадцатилетнем сроке их существования на соответствующей территории.
Кроме того, оспоренные нормы статьи 27 не говорят о каких-либо различиях в ее применении к местным религиозным организациям, входящим в состав централизованных, по сравнению с иными религиозными организациями. Единственным и общим по отношению ко всем религиозным организациям основанием их применения является в соответствии с буквальным смыслом этих норм отсутствие документа о пятнадцатилетнем сроке.
Так, по информации Министерства юстиции Российской Федерации, «местные религиозные организации, ранее зарегистрированные в качестве автономных объединений, как правило, чтобы обойти требование Закона о подтверждении пятнадцатилетнего срока существования и ежегодной перерегистрации, вступают перед перерегистрацией в существующие централизованные организации и представляют от них соответствующие подтверждения».
Заявители поступили аналогичным образом. Представления прокуратуры с требованием соблюдения положений абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» были направлены в адрес религиозного объединения «Христианская церковь Прославления» в городе Абакане 24 февраля 1998 года, а в адрес Религиозного общества Свидетелей Иеговы в городе Ярославле - 20 ноября 1998 года. После этого обеими религиозными организациями были получены и представлены в органы юстиции подтверждения об их структурной принадлежности к централизованным религиозным организациям, и они были перерегистрированы - соответственно 19 марта 1999 года и 1 июня 1999 года. В такой ситуации, когда имела место определенная вынужденность преобразования религиозными организациями своего статуса (вхождение их в состав централизованных организаций), заявители правомерно настаивали на проверке конституционности примененных к ним положений статьи 27 как ограничивающих конституционные права только по признаку отсутствия у действующей религиозной организации документа об определенном сроке существования.
3. Законодатель вправе устанавливать порядок учреждения, создания и регистрации религиозных организаций, предусматривая при этом определенные ограничения, затрагивающие конституционные права, но оправданные и соразмерные конституционно значимым целям; поэтому законодатель не мог лишить часть учрежденных и обладающих полной правоспособностью религиозных организаций возможности пользоваться уже принадлежащими им правами на том лишь основании, что они не имеют подтверждения пятнадцатилетнего срока существования. Конституционный Суд признал, что это было бы несовместимо с принципом равенства, конкретизированным в статьях 13 (часть 4), 14 (часть 2) и 19 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации, явилось бы недопустимым ограничением свободы вероисповедания (статья 28), а также свободы учреждения и деятельности общественных объединений (статья 30).
Однако в отношении религиозных организаций, созданных до 26 сентября 1997 года, законодатель принял именно такое решение, которое имело своим следствием требования об ограничении осуществления целого ряда конституционных прав заявителей, не представивших документального подтверждения о пятнадцатилетнем сроке существования, безотносительно к каким-либо иным характеристикам их деятельности.
Изложенное позволяет сделать вывод о том, что положения абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» носят дискриминационный характер, ограничивают свободу вероисповедания, нарушают конституционные принципы равенства граждан и религиозных организаций перед законом, равноправия граждан и соразмерности ограничения основных прав и свобод конституционно значимым целям и, таким образом, не соответствуют Конституции Российской Федерации, ее статьям 14 (часть 2), 19 (части 1 и 2), 28 и 55 (часть 3).
4. Согласно постановлению Конституционного Суда Российской Федерации в отношении религиозных организаций, учрежденных до вступления данного Закона в силу, а также местных религиозных организаций, входящих в структуру централизованных организаций, положения об ограничении правоспособности не действуют. Возникает вопрос, на какие же религиозные организации распространяются положения абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27.
В настоящее время эти нормы не распространяются ни на ранее действовавшие религиозные организации, не имеющие подтверждения о пятнадцатилетнем сроке существования на соответствующей территории, ни на вновь созданные организации, имеющие такое подтверждение, ни на местные религиозные организации, входящие в централизованные, независимо от срока их существования. Следовательно, в результате истолкования Конституционным Судом Российской Федерации оспоренных положений путем выявления их конституционно - правового смысла эти положения потеряли своего адресата, стали излишними, а значит, перестали и действовать.
Конституционным Судом Российской Федерации ранее была сформулирована правовая позиция, согласно которой результатом толкования конституционной нормы «не может быть признание ее недействующей, так как это противоречило бы самой юридической природе толкования» (определение Конституционного Суда Российской Федерации от 28 декабря 1995 года по запросу Государственной Думы о толковании положений статьи 80 и части 2 статьи 95 Конституции Российской Федерации). Полагаю, что в случаях конституционного истолкования закона или его отдельных положений данная правовая позиция сохраняет свою значимость. Из нее, в частности, вытекает, что прекращение действия проверяемой Конституционным Судом нормы невозможно без признания ее не соответствующей Конституции Российской Федерации. В настоящем же деле произошло обратное: оспоренные положения были признаны не противоречащими Конституции Российской Федерации, хотя фактически их действие было прекращено.