СУДЬИ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В.О. ЛУЧИНА
Поскольку я не согласен с принятием Конституционным Судом Российской Федерации решения по указанному запросу в виде Определения, на основании части первой статьи 76 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» излагаю свое особое мнение.
Статья 41 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» относит предварительное изучение обращения к обязательным стадиям производства в Конституционном Суде. Запрос депутатов Государственной Думы прошел эту стадию, по итогам которой Конституционный Суд мог либо принять его к рассмотрению с последующим вынесением постановления, либо отказать в этом в определении по основаниям, предусмотренным в статье 43 названного Закона.
Закрепление Законом (статья 71) разных видов решений Конституционного Суда - постановлений, заключений, определений - не случайно. Они обладают значительными особенностями, что должно учитываться при осуществлении конституционного судопроизводства. В отличие от постановлений Конституционного Суда его определения относятся к «иным» решениям и не являются итоговыми решениями, которые принимаются по существу любого из вопросов, перечисленных в пунктах 1, 2, 3 и 4 части первой статьи 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» (статья 71 Закона). Определения Конституционного Суда подписываются не всеми судьями, участвовавшими в голосовании (часть вторая статьи 75 Закона), а только Председателем и судьей - секретарем Конституционного Суда либо замещающими их судьями; могут не направляться органам и лицам, указанным в статье 75 Закона; не подлежат опубликованию в официальных изданиях органов государственной власти (статья 78 Закона), если иное не указано в самом определении. Закон дифференцирует требования, предъявляемые к решениям Конституционного Суда Российской Федерации: одни из них являются общими (части 1 и 2 статьи 74), другие обращены либо к постановлениям и заключениям (части 3 и 4 статьи 74), либо к определениям (часть 5 статьи 74).
Зафиксированные Законом особенности юридической природы определений как преимущественно процессуальных актов указывают на то, что ими не могут осуществляться предусмотренные статьей 3 Закона полномочия Конституционного Суда. Определения не должны дословно дублировать правовые позиции, содержащиеся в ранее принятых им постановлениях, тем самым как бы подтверждая их. Определение по обращениям не должно превращаться и в разъяснение постановления Конституционного Суда, так как для этого необходимо ходатайство, предусмотренное Законом (статья 83).
Приняв рассматриваемое «развернутое определение с позитивным содержанием», Конституционный Суд существенно отступил от этих требований.
Во-первых, Конституционный Суд без необходимости воспроизвел положения мотивировочных частей своих сохраняющих силу Постановлений от 13 марта 1992 года, от 9 января 1998 года и от 7 июня 2000 года. Они содержатся в абзаце втором пункта 1, пунктах 2, 2.1, абзаце первом пункта 2.2, абзацах втором - восьмом пункта 3.1, абзаце первом пункта 3.2, абзаце втором пункта 3.3, пункте 4.1, абзаце первом пункта 4.2 Определения. Такое воспроизведение не может усилить уже выраженные в постановлениях правовые позиции Конституционного Суда и лишь усложняет понимание и применение его нового решения по аналогичному предмету.
Во-вторых, Конституционный Суд в абзаце первом пункта 3.3 мотивировочной части Определения фактически сделал вывод о несоответствии Конституции Российской Федерации положений, закрепляющих и конкретизирующих принцип суверенитета республик, который следует не только из его ранее принятого постановления, но и из «настоящего Определения». Следовательно, Конституционный Суд допускает, что признание отдельных положений нормативных актов конституционными или неконституционными может быть осуществлено его определением. Между тем для такого признания (статья 87 Закона) требуется принятие итогового решения Конституционного Суда.
В-третьих, Конституционный Суд в абзаце третьем пункта 4.2 мотивировочной части Определения фактически разъяснил свою правовую позицию, выраженную им в Постановлении от 7 июня 2000 года, что возможно лишь по ходатайству надлежащих субъектов (статья 83 Закона).
В-четвертых, в абзаце третьем пункта 3.3 мотивировочной части Определения Конституционный Суд решил по существу вопрос, который ранее не был предметом его рассмотрения - о возможности осуществления субъектами Российской Федерации международных и внешнеэкономических связей. Однако решение вопросов по существу должно производиться не определением, а постановлением Конституционного Суда (часть вторая статьи 71 Закона).
В-пятых, Конституционный Суд в Определении безосновательно распространил аргументацию принятых им постановлений в отношении всех оспоренных положений конституций республик Адыгея, Башкортостан, Ингушетия, Коми, Северная Осетия - Алания, Татарстан. Между тем среди них имеются и такие, которые ранее не были предметом рассмотрения Конституционного Суда и не являются разновидностями положений, признанных неконституционными, например, положения статьи 56 Конституции Республики Адыгея.
Часть 2 статьи 79 Закона устанавливает, что повторное принятие акта, признанного неконституционным, не может преодолеть юридическую силу постановления Конституционного Суда. Однако в отношении «определения» такой нормы в Законе не содержится. Используя это, органы государственной власти могут не изменять положения своих актов, по предметам которых постановления Конституционного Суда не принимались. Тем самым юридическая сила определения Конституционного Суда в какой-либо его части может быть фактически преодолена его игнорированием, что продлит действие неконституционного акта до принятия постановления Конституционного Суда по аналогичному предмету.
Нельзя согласиться и с тем, что Определение Конституционного Суда было принято исходя из норм статьи 87 Закона, так как она предусматривает принятие по делу о проверке конституционности нормативного акта итогового решения, каковым по данному запросу может быть только постановление (часть 2 статьи 71 Закона). Поэтому в Определении не следовало указывать на несоответствие положений нормативных актов Конституции Российской Федерации (абзац второй пункта 2.2, абзац второй пункта 3.2 мотивировочной части, абзац шестой пункта 1, абзац седьмой пункта 2, абзац четвертый пункта 3, абзацы четвертый и десятый пункта 5 резолютивной части Определения), а также устанавливать, что положения нормативных актов республик, «основанные на положениях, которые настоящим Определением как не соответствующие Конституции Российской Федерации признаны утрачивающими силу и не подлежащими применению, либо воспроизводящие их или содержащие такие же положения, также не могут применяться судами, другими органами и должностными лицами и подлежат отмене в установленном порядке». Названные положения могут содержаться лишь в постановлении Конституционного Суда.
Оценивая рассматриваемое решение Конституционного Суда в целом, прихожу к выводу, что оно не в полной мере соответствует требованиям Закона и по своим характеристикам тяготеет не к определению, а к постановлению. Увеличение числа таких определений умаляет демократизм конституционного судопроизводства, так они принимаются без заслушивания сторон и их представителей, показаний экспертов и свидетелей, оглашения имеющихся документов, что не позволяет сторонам отстаивать свою позицию в заседаниях Конституционного Суда и нарушает закрепленные Законом (статьи 5, 32, 35) принципы состязательности сторон и устности разбирательства.
Я не исключаю придания определениям Конституционного Суда по некоторым категориям дел характера итогового решения. Но это возможно не на основе прецедента и деловых обыкновений самого Конституционного Суда, а на условиях и основаниях, предусмотренных непосредственно Федеральным конституционным законом «О Конституционном Суде Российской Федерации».
Закон обязывает Конституционный Суд неукоснительно соблюдать любые его требования. Если Суд считает, что действующая редакция Закона препятствует совершенствованию конституционного судопроизводства, то для его изменения он может воспользоваться правом законодательной инициативы. До внесения соответствующих изменений в Закон Конституционный Суд не вправе игнорировать различия между итоговыми и иными своими решениями (постановлениями и определениями). Суду следует воздерживаться от принятия так называемых «развернутых определений с позитивным содержанием». Подмена постановлений определениями, на мой взгляд, не допустима.